Среди представителей квир-сообщества есть те, кто не застал в сознательном возрасте Россию до принятия первых гомофобных законов 2013 года: в 2024 им исполнилось или еще только исполнится 18 лет.
Автор «Грозы» поговорил с молодыми людьми, которые только планируют поступать в университет, о насилии, барьерах, с которыми они встречаются каждый день, и надежде на лучшие изменения в стране, в которой они живут несмотря на то, что государство называет их «экстремистами».
В этом году Ито исполнилось 18 лет, сейчас он ждет последние результаты ЕГЭ по иностранному языку и готовится к выпускному. Впереди поступление на юридический факультет, о котором он говорит неохотно. Свою гомосексуальную ориентацию он окончательно принял в 16, когда его начали физически привлекать мужчины, однако сам себя он поправляет и просит называть его квиром, потому что он все еще познает свою сексуальность.
В 9 классе Ито столкнулся с буллингом в школе — несколько его одноклассников в классе и в мужской раздевалке называли его «пидором». Иногда это происходило публично и даже в присутствии одного из учителей: он не считал необходимым вмешиваться и останавливать травлю, но делал замечания, чтобы ученики не мешали вести урок.
«То есть там [в школе] присутствовали люди из этой же банды, и некоторые девочки тоже участвовали в буллинге, которые были с ними связаны. <...> В 10-м классе меня одна девочка из параллели так назвала, типа, я прохожу мимо, они идут, и она начинает петь „Мальчик-гей“».
Классная руководительница Ито тоже нередко становилась свидетельницей таких ситуаций, но делала вид, что ничего не замечает. Ито пожимает плечами и смеется: «Ну, во-первых, это [имя учительницы], во-вторых, не то, чтобы она плохая, но она не умеет, видимо, у нее нет какого-то значимого авторитета в классе».
На протяжении 9 класса после школы Ито ходил со своим другом в киностудию на внеклассные занятия, где школьников учили снимать фильмы, писать сценарии и играть на сцене. В какой-то момент, по словам Ито, занятия сошли на нет, и почти год он их не посещал.
Однако летом 2023 года преподаватель киностудии Александр написал Ито в ВК и попросил помочь снять промо-ролик по авторскому сценарию о взаимодействии преподавателя и ученика. Съемки Александр планировал провести у себя дома, на что Ито согласился, потому что, по его словам, раньше преподаватели часто просили его помочь, и у него не возникло подозрений. Ито говорит, что странности начались сразу как они пришли к нему домой. Сперва Александр дал ему короткие шорты, чтобы тот переоделся, а затем «для роли» стал привязывать его к стулу.
«Вот стул, камера. И он такой: „Давай тебя привязывать“. Я такой, что блять? Привязывать? Я вот думал, ну, просто чуть-чуть для камеры, нихуя подобного: он меня привязал по-настоящему скотчем. Он затянул мне руки скотчем, запястья рук к стулу, так, что можно было только запястьем пошевелить, и ноги, чтобы нельзя было убежать видимо. Он вставил кляп <...> Дальше он сказал, типа, импровизируй: кричи, не кричи, делай что-нибудь. Вообще никакого текста, никакого сценария, никаких ясных указаний, которые обычно происходят во время съемок».
В какой-то момент все зашло настолько далеко, что он сел к Ито на колени.
По словам Ито, дальше были «сцены», где Александр переодевался в водолазный костюм, причем он просил помочь ему в этом, уже развязав руки подростку.
Уже после «съемок» Александр захотел «поблагодарить» ученика за то, что тот приехал и помог ему в фильме: он обнял Ито и поцеловал его в губы.
Об этой истории знают только самые близкие друзья Ито. Ни родителям, ни учителям в школе он не рассказывает о том дне, потому что боится за свое будущее. И даже сейчас просит удалить любые фамилии, фотографии и топонимы, которые смогут деанонимизировать его.
Однако после тех событий Ито написал Александру во «ВКонтакте» и рассказал о своих переживаниях и эмоциях, о том, что ему было неприятно. Преподаватель заявил, что «совершил недопустимые поступки» и попросил его простить и удалить из друзей. После он заблокировал Ито. На момент написания текста Александр все еще работает с детьми в школе-киностудии.
Сейчас Ито собирает документы для поступления в вуз. Он активно погружен в политическую повестку и часто читает про цифровую безопасность, составляя гайды для других людей. По его словам, это поможет каждому быть подготовленным даже к самой плохой ситуации.
На вопрос, что он может пожелать таким же как он подросткам, Ито отвечает:
«Научиться разбираться в компьютерах и в VPN, не сдаваться, бороться до конца за информацию, быть очень осторожными в выборе партнеров и в выборе друзей. В выборе тех, кому верить и кого слушать. Проверять и думать, слушать не один источник информации, а несколько, самим создавать свое собственное мнение. И быть сильными».
Максим — транспарень. Во время интервью он сидит в желтом кресле в позе йога и улыбается — он поясняет, что, несмотря на все трудности, старается оставаться оптимистом.
В декабре 2023 года Максиму исполнилось 18: ему не хватило полгода, чтобы поменять гендерный маркер в паспорте и начать транспереход — в июле 2023 года российские власти запретили все трансгендерные операции.
Со временем он начал обращаться к себе в мужском роде, но долгое время не мог идентифицировать свой гендер как однозначно женский или мужской.
В 12 лет он узнал, что существуют люди, у которых может быть отличная от большинства ориентация: «альтернативную» реальность ему показал интернет, а именно [сайт для публикации фанфиков] «Фикбук». Читая фанфики, в которых открыто описывалась гомосексуальная любовь, у Максима, как он сам признается, закрепилась мысль о том, что он бисексуален.
Обсудить свою сексуальность с родителями он не мог из-за их гомофобных взглядов: они контролировали его свободу, частную жизнь и просмотр материалов в интернете.
«Когда мои родители посмотрели мой телефон и историю браузера, они нашли там вот это [фанфики]. Мама пришла в ужас, сказала, что так нельзя, что условно могут существовать пары только мальчик и девочка. И всё, что я читаю, это ненормально, так нельзя, и это противоестественно».
Самые сложные отношения были с отцом, который систематически угрожал Максиму физическим насилием.
«Отец угрожал мне из-за моего Твиттера. Я не помню точно, но... Он сказал, что хочет убить меня, что я не заслуживаю жизни или что-то такое <...> Он сказал: „Такие как ты просто не должны существовать“ и „Я хочу очень сильно избить тебя за то, что ты встречаешься с девушкой“».
Угрозы отец Максима не реализовал, однако молодой человек постоянно сталкивался с вторжением в свою личную жизнь: запретом на встречи с друзьями, чтением переписок и изъятием телефона.
На вопрос, думал ли он когда-нибудь обратиться в какую-либо структуру, которая занимается психологической помощью, например, на горячую линию или к школьному психологу, он категорично отвечал: «Нет, никогда».
«ЛГБТ признали экстремистским движением, и трансгендерных людей по факту запретили. Я опасаюсь того, что они могут вернуть конверсионную терапию. И мне не очень хочется становиться подопытным, скажем так».
«Дело в тех людях, которые сейчас держатся за власть. Они стараются сохранить какие-то свои установки и ценности, которые были у них, когда они были подростками. И если на людей, которые отличаются, можно направить агрессию большинства, остальные люди будут не замечать каких-то иных внутренних проблем», — объясняет свою позицию Максим.
После принятия гомофобных законов в России Максим, по его словам, ощущал «глухое отчаяние и понимание, что это уже не просто плохо, а полный пиздец». Основным мотивом его переживаний стала невозможность сделать трансгендерный переход: «Мне не хватило года для того, чтобы условно успеть сменить документы. Каким я увидел свое совершеннолетие? В стране, которая принимает репрессивные законы, но в окружении людей, друзей и близких, которые меня поддерживают», — рассказывает Максим.
После школы Максим пошел работать бариста — так он хотел получить полную свободу от родителей, которые до сих пор во многом не принимают его идентичность как транспарня, отшучиваясь или говоря такие фразы как «повзрослеешь — пройдет» и «перебесишься».
Кира учится в колледже на программе радиоаппаратостроения. О своей ориентации и гендерной идентичности она говорит спокойно.
«Я задумывалась о том, что я бисексуалка. И в целом у меня были проблемы с самоощущением. Мне казалось, что я чувствую некий дискомфорт в своем теле. И так пришла вообще к тому выводу, что я, скорее всего, трансгендер».
Кира не рассказывала о своем самоощущении никому, кроме сестры, которая поддержала и продолжает поддерживать ее. Родители же, по словам Киры, думали, что она гетеросексуальна, и периодически задавали вопросы об отношениях, которые казались ей странными.
Она столкнулась с аутингом и абьюзом со стороны своих однокурсников из колледжа, когда выложила анкету в приложении для знакомств, где добавила в описание информацию о своей квир-идентичности.
«[У меня] были проблемы после этого, потому что эти придурки [студенты из колледжа, где учится героиня] начали рассказывать своим дружкам про меня. Те увидели мою анкету, и теперь каждый раз, когда я прохожу мимо них в шараге, до меня начинают докапываться с тупыми вопросами вроде „У тебя там что в штанах?“ и смехом».
Кира не решилась идти к психологу так как боялась новых проблем. Справиться с давлением со стороны однокурсников ей помогли друзья.
Говоря о причинах государственной гомофобии, Кира отмечает, что это удобный способ отвлечь граждан от внутренних проблем и войны, а также «правильно воспитать детей»:
Кире часто приходится разговаривать с родителями о войне, «западных ценностях» и ЛГБТ. По словам Киры, чаще всего родители первые начинают об этом говорить и такие темы совпадают с новостной повесткой, которую транслируют по гостелеканалам. Например, рассказывают о том, как их знакомые уехали из Парижа, потому что «там ходят ненормальные трансы по улицам». Кира, как она сама говорит, сильно тригерится на такие аргументы.
«Какая разница, тебе-то что с этого? Ну неприятно, блять, закрой ты глаза, не знаю, отвернись. Отец говорит: „Ты считаешь, что это [ЛГБТ-персоны] нормально?“. А я его спрашиваю: „Что в этом такого, скажи мне, пожалуйста? Ну, типа, люди любят друг друга, там вообще без разницы, кто и как? Какие местоимения? Тебе трудно что ли буковку в конце слова поменять, если тебя просят? <...> Или, например, если ты видишь транса, то обязательно к нему докопаешься?“. Он мне говорит, что это ненормально, что такого быть не должно».
Кира хочет уехать из России и думает запросить убежище в Испании, потому что все меньше чувствует себя в безопасности, хоть и признается, что сначала хотела бы отучиться или накопить денег на переезд.
«Я вижу, что происходит в России, и я хотела хотя бы просто на время уехать в ЕС или куда-нибудь еще в нормальную страну. Просто хотя бы отдохнуть от всего того, что сейчас происходит в России. Я понимаю, что у меня тут особо будущего как такового нет».