Как пишет правительственный портал «Объясняем.рф», выпускников военно-учебных центров могут призвать в рамках мобилизации. Но в ведомствах говорят другое. Глава комитета Госдумы по обороне заявил, что их могут призвать, если специальность выпускника будет востребована. Его словам противоречит заявление Главы комитета Совета Федерации по обороне и безопасности: он уточнял, что выпускников военных кафедр в вузах не будут приравнивать к тем, кто прошел военную службу.
В Красноярске выпускник военной кафедры Сибирского федерального университета получил повестку. Он пытался оспорить ее в суде, но ему отказали — теперь его мобилизируют.
«Гроза» поговорила со студентами и выпускниками военных кафедр о том, чему их там учат, и готовы ли они после обучения идти воевать.
Некоторым товарищам, с которыми я проходил военную подготовку в вузе, уже пришла повестка. Мне пока не приходила — ни домой, ни на работу.
[Я решил поступить на военную кафедру, чтобы] получить военный билет и в случае призыва [на войну] не быть обычным рядовым. Хотя понимаю, что в боевой ситуации всем будет плевать, кто я по званию.
Процесс обучения [на военной кафедре] был адекватным, информации много: если в неё вникать и после обучения пойти служить по контракту, то, скорее всего, тебя назовут хорошим специалистом. Единственный минус — заставляли бессмысленно много конспектировать.
Практических занятий было мало: работали на разных симуляторах, например, на одном из них учились бороться за живучесть корабля, чтобы судно не затонуло. Уже после моего выпуска в вузе появилась установка, которая имитирует управление кораблем: реактором, системами для выравнивания, системами контроля затопления. Теперь [студенты] получают более-менее практические навыки.
На сборах мы плавали на двух военных кораблях в течении месяца. Нам проводили несколько «практических» занятий: выводили к пунктам управления, показывали что, где и как работает, читали лекции, пускали в машинное отделение.
Если получу повестку, точно не обрадуюсь, но в военкомат пойду: я студент магистратуры и работаю разработчиком в аккредитованной IT-компании, так что, скорее всего, получу отсрочку. Если её не дадут, то пойду, куда скажут.
На военной кафедре [проходят] обычные пары по военным специальностям, нудные лекции, практики почти нет. Например, у нас были занятия по саперному делу, где нам рассказывали про мины, показывали, как надевать снаряжение и как его использовать. Это была одна из двух практик за два года — один день выделили на мины; а в другой — репетировали маскировку.
Отношение преподавателей [к нам было] не слишком серьезное — они все войну прошли и, как в армии, просто орут на нас и матерятся иногда.
На военной кафедре преподаватели делятся на два лагеря: в первом говорят, какой Путин молодец и то, что он делает — это правильно, «нужно идти и защищать Родину». Естественно, идти прямо сейчас нас не заставляют, но говорят, что если призовут, то «нельзя бежать», и осуждают тех, кто уезжает из страны. Но некоторые преподаватели на военной кафедре негативно высказываются о [войне], даже те, кто прошел Чечню или Сирию. Они говорят, что война — это всегда плохо.
После военной кафедры на войну пойти нельзя. Если я сейчас получу повестку, то понимаю, что не готов участвовать в боевых действиях: не хочется, да и навыков никаких нет. Из моих знакомых на военной кафедре повестки пока никто не получал. Если будет всеобщая мобилизация, то «косить» или уезжать в другую страну я не буду, но с навыками, которые я получил на военке, пользы от меня немного.
Никому из тех, с кем я учился в военно-учебном центре (Прим. ред. — в ВШЭ так называется военная кафедра) в вузе повестки не приходили. Мой знакомый из университета в Севастополе получил — у него тоже была военная кафедра. Его родители сходили в военкомат, подняли документы, и в военном комиссариате поняли, что его призвали по ошибке.
В военно-учебном центре в Вышке были такие же лекции, семинары, групповые занятия, как и в обычном университете. Первый год обучения был вводный с огневой и строевой подготовкой — нас учили тому, чему учат в обычных войсках.
Практически все преподаватели имеют ученые степени: профессора, доценты, кандидаты. Они заканчивали военные училища. Но некоторые из них по своей натуре вояки, а не преподаватели. Объясняют они тоже — по-военному, но пытаются исправиться. Чем дольше они преподают, тем больше понимают, в каких темах студентам бывает тяжело разобраться.
Из нас не сделали лейтенантов такого же уровня, как готовят в специализированных военных академиях. Но выпускник военно-учебного центра понимает, как проходит военная служба.
После обучения мы ездили на месяц на военные сборы: жили в армии со срочниками, выходили в наряд и в дежурства, участвовали в построениях. Еще регулярно практиковались в стрельбе из основных видов оружия: АК-74, пулемета Калашникова, снайперской винтовки Драгунова, пистолета Макарова, гранатомета. Пару раз выезжали на танковый полигон, садились за руль бронемашины и управляли ей вместе с инструктором. В Вышке есть макеты беспилотных летательных аппаратов, два тренажера-бронемашины, электронный тир.
Моя специальность звучит так: «Применение наземных подразделений войсковой разведки». Я командир разведывательного взвода. Мы устраивали засады и налёты, скрытно двигались по азимуту [передвигались по компасу] без карты местности, допрашивали «пленного» в соответствии с нормами международного гуманитарного права, отрабатывали действия разведывательного дозора и дозорного отделения.
Большая часть из нас хотела получить военный билет и не служить в армии, хотя я не считаю срочную службу чем-то позорным или тратой времени. Я думал, получу военный билет со званием лейтенанта — разве это плохо? Жизнь неизвестно как повернется, может и пригодится билет. Ага, повернулась.
Я не думаю, что после военной кафедры можно пойти на войну. Даже срочник не скажет, что после службы он сможет воевать. Но ребята с нашей военной кафедры намного полезнее в бою, чем обычные срочники. У меня есть друзья-срочники, которые не знают, как боевой устав предписывает действовать. На срочной службе они не занимались тем, чем должны были. А чем занимаются контрактники? Просто гоняют срочников.
Я не хочу получить повестку. Я родился в стране с площадью 17 млн квадратных километров, в которой не было Крыма, ЛНР и ДНР.
У нас есть Курильские острова, на которые претендует Япония. Если их армия начнет какие-то претензии изъявлять и введет свои войска на территорию России, я без раздумий пойду воевать.
С другой стороны, куда мне бежать? Да я и не хочу: я в своей стране нахожусь. Идти на другую страну [войной], что-то там доказывать — тоже не хочу.
Я учился на военной кафедре, чтобы получить военный билет и особо не запариваться. Преподаватели спрашивали: «Зачем ты к нам пришёл?». Если говорили, что хотим учиться военно-учетной специальности, нас посылали в армию. Если честно признавались, что хотим откосить от армии, нас тоже посылали в армию. Тебя нужно отчислить с военной кафедры, что бы ты ни ответил. Но это всё было смешно.
В марте [после начала «военной спецоперации»] мы встречались с моими одногруппниками с военной кафедры. Они были согласны, что у старика [президента Путина] кукуха окончательно поехала.
Мне было интересно посмотреть, как офицеры-преподаватели с военной кафедры об этом [о «военной спецоперации»] отзовутся — среди них много украинцев или тех, кто заканчивал Киевское танковое училище. Их же в СССР рандомно распределяли по военным частям: кто-то из них учился в Украине.
У одного из одногруппников младший брат сейчас учится на военной кафедре в нашем вузе. По его рассказам офицеры поддерживают войну, говорят, что нужно «давить украинцев».
При этом я благодарен обучению на военной кафедре. У нас были сборы, на которых я открыл новые стороны своей личности, даже стал счастливее. Когда тебя погружают в армейские условия, начинаешь понимать, что для жизни нужно очень мало. На сборах я научился терпеть — мне этого качества не хватало. Плюс тогда я начал много читать: у нас были только кнопочные телефоны, не было газет и книг, только уставы — их от скуки и читали. Помню, там маркером в туалете было написано: «Когда заканчивается туалетная бумага, я беру в руки дисциплинарный устав». Вот такое уважение у солдат к документам.
Еще на военной кафедре научили обращаться с инструментами, например, с болгарками, шуруповертами. Там покрась, тут подмети, здесь почини.
Военным основам тоже учили. Полтора года дрючили с военно-технической подготовкой: по этому предмету был очень жесткий преподаватель, ветеран Афганистана и Чечни. Чтобы сдать ему зачет, нужно было знать устройство военных машин: какие двигатели, какие могут быть неисправности и как их устранять. Сейчас я уже многое забыл, но знал это хорошо.
На самом деле, нас пальцем не тронули и никогда не переходили на личности. Военные в реальности очень смешные люди: у них куча пословиц и поговорок, которые трудно услышать в повседневной жизни, например, «Для солдата праздник, как для лошади свадьба, — голова в цветах, а жопа в мыле». Когда ты слышишь такое от человека, которому уже давно за 40 и есть звание, то это расслабляет и располагает.
Повестки тем, кого я знаю лично, не приходили. На войну я не хочу — это дурацкое занятие. Сейчас я уехал из России и возвращаться пока не собираюсь.
-min.webp)
