4 марта 1901 года в Петербурге прошел масштабный протест против преследования политически активных студентов. За два года до этого правительство утвердило «Временные правила об отбывании воинской службы студентами»: теперь за участие в митинге студентов могут отчислить и отправить в армию.
Этот документ стал одной из причин громкого протеста у Казанского собора, на котором собралось более десяти тысяч человек. Среди известных участников протеста — писатель Максим Горький и журналистка Ариадна Тыркова. На основе ее воспоминаний и писем современников впервые подробно рассказываем об одном из самых известных студенческих протестов: как демонстрантов задерживала конная полиция, сколько жертв принесло восстание и к чему оно привело.
В середине февраля 1901 года бывший студент Пётр Карпович совершил покушение на министра народного просвещения Николая Боголепова. Эта весть обрадовала столичную интеллигенцию и «все жалели о неудаче»1 — считалось, что именно Боголепов выступал за принятие «Временных правил об отбывании воинской повинности воспитанниками высших учебных заведений, удаляемыми из сих заведений за учинение скопом беспорядков».
Документ стал ответом на серию студенческих выступлений. Восьмого февраля 1899 во время празднования Дня основания Петербургского университета студенты освистали ректора и не дали ему прочесть торжественную речь: учащихся оскорбило, что Министерство народного просвещения и Министерство внутренних дел в день праздника запретило им проводить традиционные гуляния и шествия по Невскому проспекту. На улицах у университета конная полиция разогнала толпу — в том числе с помощью нагаек. Студенты объявили забастовку, которая прокатилась по крупным университетам Российской Империи.
Теперь же с утверждением Временных правил за участие в демонстрациях студентов могут отчислить и отправить в армию. Срок службы зависит от степени вины: от года до трех лет. Такое решение напоминало современникам времена Николая I, когда еще до введения всеобщей воинской повинности «отдача в солдаты была естественным наказанием».3
Через два года, в январе 1901, Боголепов распорядился применить эту меру к 183 студентам Киевского университета. Они устроили сходку с требованием восстановить в университете двух студентов, которых ранее отчислили за участие в митинге, и не применять карцер в качестве наказания.4
Петербургских студентов эта мера тоже коснулась — в конце января 1901 года газета «Искра» написала, что в армию отправили 275 учащихся. Причины газета не указала.
«Мерзость, наглое преступление против свободы личности, идиотская мера обожравшихся властью прохвостов», — писал поэту Валерию Брюсову тогда еще нижегородский журналист и автор нескольких популярных среди молодежи рассказов Алексей Пешков, который публиковался под псевдонимом Максим Горький.6
2 марта 1901 года министр Боголепов умирает от последствий покушения. «Давно не были мы свидетели такого суда Линча над темным и вредным министром», — записывает в дневнике Ариадна Тыркова.7 Уже 3 марта студенты планируют демонстрацию — в день суда над стрелявшим в министра Карповичем. Но заседание откладывают — и митинг переносят на день позже.8
Около полудня 4 марта журналистка Ариадна Тыркова направляется на Казанскую площадь со стороны Гостиного двора.
Накануне вечером Тыркова пообещала его теще присмотреть за Мишей.
«В это воскресенье сначала было тихо. Но как только мы вышли на Невский, сразу почувствовалось, что сегодня в жизни Петербурга что-то нарушено. Ворота домов, двери подъездов были заперты, как ночью. Трамваи не ходили. <…> С северного конца, где блистала Адмиралтейская игла, никто не шел нам навстречу. И с нашей стороны, и оттуда все тянулись к Казанскому собору. Шли небольшими кучками, состоявшими главным образом из молодежи. На юных лицах сияло горделивое сознание: идем протестовать».10
На площади собираются протестующие — главным образом студенты Императорского университета, Горного и Технологического институтов, Института путей сообщения и слушательницы Высших женских курсов.11
«…шумно оживленная, нервно возбужденная толпа — и ни одного полицейского», — будет вспоминать студент третьего курса Петербургского университета, математик Разумник Иванов.12
К собору пришла не только молодежь — мелькают и лица писателей,13 среди которых — Максим Горький и Николай Анненский. Рабочих не видно — отдаленные городские районы, где они жили, еще с ночи оцепили войска и полиция.14 К полудню на площади собирается 2–3 тысячи демонстрантов, еще больше десяти тысяч наблюдает со стороны Невского проспекта.15
С ударом полуденной пушки Петропавловской крепости16 демонстранты поднимают белое и красное знамя с лозунгами «Долой временные правила!».17
Демонстранты распространяют прокламации и читают их вслух — акция начинается мирно, «почти по-европейски».18 Один из протестующих выкрикивает: «Да здравствует законность, долой временные правила!» — толпа отвечает ему одобрительными возгласами.19
Тыркова и её друзья останавливаются у Екатерининского канала (сейчас — канал Грибоедова), где от протестующих их неторопливо отгораживает отряд конной полиции.20 «Вы, господа, лучше бы шли домой», — вежливо советует Тырковой и ее спутникам улыбающийся полицейский, нагнувшись с седла.
Высокий Туган-Барановский встает на цыпочки, чтоб разглядеть происходящее на площади, затем берет Тыркову под руку и будто вторит полицейскому: «Что ж, Ариадна Владимировна, пойдемте домой, уже всё видели».
В это время на площади появляется главный градоначальник Николай Клейгельс. Он дает знак — ворота соседних домов открываются и оттуда появляется полиция и войска, которые быстро окружают площадь.21 Тыркова пробирается через полицейский кордон и вместе с держащим ее за руку Туган-Барановским оказывается в центре Казанской площади.22
«…прямо передо мной на широких каменных церковных ступенях несколько сот юношей и девушек отбивались от наступавших на них казаков. Я должна быть если не с ними, то как можно ближе к ним, я должна разделить их судьбу»,25 — напишет потом Ариадна Тыркова.
Шум стихает — толпа будто бы не верит, что казаки атакуют безоружных людей.26 Они бьют нагайками курсисток по спинам, одной проламывают голову, другой — выбивают глаз.27
«Какая-то девушка схватилась за узду казачьей лошади, повисла на ней. Казак нагайкой сбил с девушки шляпу. Волосы ее распустились. На щеке показалась кровь».28 Прорываясь к середине площади через толпу, казак наотмашь нагайкой травмирует левый глаз студенту Разумнику Иванову.29
Тыркова и Туган-Барановский подходят к ступеням собора. Толпа демонстрантов слишком возбуждена, чтобы разойтись, паники нет — как и понимания, что делать дальше.30
К Туган-Барановскому подходит сын пермского губернатора и один из ярых противников самодержавия Петр Струве. Он хлопает по своему в грязных следах от нагаек пальто: «Это черт знает что такое! Как они смели? Как они смели меня, меня по ногам колотить нагайкой! Вы понимаете, меня…».31 Тыркова еле сдерживает смех — ее веселит нелепый и нескладный выкрик Струве.
Людей от казаков защищают два офицера. Один из них весь в крови, его лицо «буквально изувечено нагайками».32 Артиллерист-офицер ударом шашки в ножнах сваливает казака с лошади.33–34 Они вытаскивают женщин из-под лошадей, отбивают арестованных у полиции — «офицерство держалось прекрасно», напишет потом Горький.35
Казакам приказано отступить. Теперь очередь за городовыми, которые с шашками в ножнах все сильнее и сильнее прижимают толпу к собору.36 Молодой человек с разбитой головой страшно бьется и хрипит на земле — видимо, ему наступили на шею.37 Студенты и рабочие выламывают перила лестницы собора для самообороны.38
С паперти выносят студента. Он еще жив, двое молодых людей натирают ему снегом голову и грудь, но спасти его не удается.39
Среди протестующих оказывается генерал-лейтенант, член Государственного совета князь Леонид Вяземский. «…когда избитый [писатель Николай] Анненский подошёл к нему, Вяз[емский] подвёл его к [градоначальнику] Клейгельсу и наговорил последнему резкостей, громко упрекая в зверстве, превышении власти и т. д.»,40 — будет вспоминать Максим Горький.
В это время с задней стороны храма появляется конница, которая начинает буквально топтать протестующих.41 Демонстранты устремляются в храм,42 где еще не закончилась воскресная служба.43
В собор приносят раненых и складывают их на мраморные скамьи около гробницы Кутузова.45 Через другие двери входят полицейские и начинают выдавливать протестующих из храма — не успевшие соскочить с паперти падают друг на друга или попадают в руки полицейским.46
Полиция двойным кордоном быстро окружает манифестантов — среди них Тыркова с Туган-Барановским. Теперь они отрезаны от толпы, которая наблюдает за происходящим с Невского проспекта и Екатерининского канала.47 «Мы не могли с ними переговариваться, не могли послать вести о себе домой. Мы были арестанты…».48
«Когда казаки очистили площадь <…>, на снегу чернело несколько головных уборов и разрозненных калош, мужских и женских. Ни трупов, ни раненых не было».49 На лицах некоторых задержанных видны следы крови. На просьбу отпустить пострадавших домой полицейские резко отказывают.
«У Казанского собора произошла давно ожидавшаяся крайне некрасивая демонстрация толпы молодежи с разночинцами. Поэтому по Невскому мы не ездили. <…> В 5 час. наконец уехали из опротивевшего Петербурга [в Александровский дворец в Царском селе]», — записывает в дневнике император Николай II.50
Пока он устраивается в покоях, арестованные на Казанской площади мокнут под мартовским снегом с дождем.51
Его еще днем задержали внутри собора и доставили в Казанскую полицейскую часть недалеко от Мариинского театра.53 Задержанных 100054–150055 человек. Сначала говорят о двоих,56 а позже — о 13 убитых.57
«Следственное производство <…> установило точные цифры избитых: мужчин 62, женщин 34, убито — 4: технолог Стеллинг, медик Анненский, курсистка и старуха задавлена лошадьми. Полиции, жандармов и казаков ранено 54»,58 — напишет Максим Горький своему другу Антону Чехову.
Ночь Ариадна Тыркова проводит в Казанском полицейском участке. Сочувствующая жена местного фельдшера вечером накормила арестанток и принесла одеяла, матрасы и подушки, чтобы те могли отдохнуть. Утром Тыркову и еще 26 женщин под конвоем городовых отводят в Литовский замок — городскую тюрьму, построенную в XVIII веке. Всего в Замке оказываются около 400 демонстрантов — из них около половины женщины. Тыркова становится связующим звеном между арестантками и тюремной администрацией: она договаривается об улучшениях условий содержания и вступается за двадцать женщин, которых поместили в тесную камеру с клопами.
Арестованные знакомятся и общаются, организуют кружки и хор.
Задержанным запрещены свидания, но люди регулярно приносят к воротам тюрьмы передачки. Один из лучших пекарей столицы Дмитрий Филиппов каждый день присылает пирожки с разными начинками. Профессор Петр Лесгафт посылает арестанткам, среди которых немало его слушательниц, горячие обеды из студенческой столовой. «Многие из студентов и студенток давно так хорошо не ели, как в Литовском замке», — будет вспоминать Ариадна Тыркова. В тюрьме она проведет 10 дней.
Математик-третьекурсник Разумник Иванов тоже впервые попадает в заключение. Как и в Литовском замке, задержанные свободно ходят между камерами Пересыльной тюрьмы, поют песни, получают передачки и делят их между собой. В один из вечеров Иванов читает реферат о Максиме Горьком — сначала для студентов, а потом для курсисток (в будущем Иванов станет профессионально заниматься литературой). Спустя три недели Иванова отчислят из университета и вышлют из Петербурга, но позже восстановят и разрешат вернуться уже в конце апреля.
Петра Струве и Михаила Туган-Барановского вышлют из столицы. Струве вскоре уедет за границу, а Туган-Барановский в ссылке встретит свою будущую вторую жену. Потом он вернется в Петербург, где продолжит читать лекции.
Шестого марта в газете «Правительственный вестник»60 по инициативе МВД выходит заметка «ввиду распространившихся ложных слухов о подробностях уличных беспорядков».
Брошенным из толпы молотом ранили в голову и выбили из строя командира второй сотни лейб-гвардии казачьего полка есаула Исаева. Казаки вступились за своего товарища — и началась драка.
«…часть буйствовавших была оттиснута на площадь, окружена нарядом и отправлена под арест, часть же бросилась в собор, причем некоторые оставались в фуражках и даже курили папиросы».
В соборе студенты якобы грубили настоятелю и уничтожали улики, затем были арестованы. Всего, по данным газеты, 4 марта была арестовано «760 человек, из коих 339 студентов высших учебных заведений столицы, 377 женщин, преимущественно слушательниц разных женских курсов, и 44 посторонних».
Заслуженный профессор Института путей сообщения Николай Белелюбский не согласен с версией «Правительственного вестника». На следующий день после выхода заметки он подает заявление градоначальнику Николаю Клейгельсу, где указывает на грубость казаков и городовых, а еще просит Клейгельса добиться отмены Временных правил и освободить арестованных. В ответ на это Белелюбского высылают из столицы.61
Под впечатлением от событий 4 марта поэт Константин Бальмонт пишет стихотворение «Маленький султан»:
То было в Турции, где совесть — вещь пустая,
Там царствуют кулак, нагайка, ятаган,
Два-три нуля, четыре негодяя
И глупый маленький султан.
<...>
На благотворительном вечере 14 марта вместо заявленных в афише произведений Бальмонт читает «Маленького султана» и «Сквозь строй».62 Вскоре у поэта проходит обыск, ему запрещают жить в студенческих городах на ближайшие два года, и Бальмонт ненадолго уезжает из страны.
В середине марта министр внутренних дел распоряжается закрыть организацию. «Закрытием Союза администрация признала себя виновною и, не будучи в состоянии оправдать свои незаконные поступки, совершает еще новый акт насилия», — поддерживает литераторов Лев Толстой.64
Среди подписавших письмо русских писателей есть и Максим Горький. Он, как и Бальмонт, выражает свой протест в творчестве — пишет поэму в прозе «Песнь о Буревестнике». Спустя месяц его арестуют за пропаганду среди рабочих и отправят в Нижегородскую тюрьму, но через месяц переведут под домашний арест.
Член Государственного совета Леонид Вяземский, который вступился за демонстрантов на Казанской площади, получает строгий выговор65 «за неуместное вмешательство в действия полиции».66 «Вы сделали доброе дело, и русское общество всегда останется вам благодарным за него», — пишет Вяземскому Лев Толстой, приветственное письмо покрывают многочисленные подписи.67
В конце марта 1901 года Николай II назначает Министром народного просвещения бывшего военного министра и члена государственного совета Петра Ванновского.
Документ подготовили министр внутренних дел Дмитрий Сипягин и обер-прокурор Святейшего Синода и учитель Николая II Константин Победоносцев.
Изначально в вводной части упоминались «прискорбные события последних лет, нарушившие обычное течение учебной жизни», которое якобы побудили императора «безотлагательно приступить к коренному пересмотру всего строя русской школы».
Николай II отчеркнул этот фрагмент и подписал: «Как будто до „прискорбных событий“ я не осознавал необходимость улучшения строя русской школы». Документ он отправил на доработку — в окончательной редакции на «недостатки нашего учебного строя» императору указал «опыт последних лет».68
Петр Ванновский и ранее занимался вопросами образования — он возглавлял комиссию, которая расследовала причины студенческих волнений в начале 1899 года. В итоговом докладе Ванновский отмечал, что студенческие протесты якобы не имели политической окраски, а были вызваны в первую очередь несовершенствами системы образования: разобщенностью студентов, переполненными университетами, нехваткой преподавателей и др. В качестве решения он предлагал пересмотреть университетский устав 1884 года, установить контроль над количеством студентов, увеличить гонорары преподавателям и легализовать студенческие организации.
Заняв кресло министра просвещения в марте 1901, Ванновский пытается реализовать изменения, которые он отмечал в своем докладе. Он посещает университеты, где общается со студентами и преподавателями. Министр предлагает начать реформу университетского устава 1884 года и просит Советы университетов «высказать свои соображения относительно желаемых изменений».69
Совет Юрьевского университета наряду с другими считает легализацию студенческих организаций (кроме «противозаконных и безнравственных») «единственным средством для устранения многих ненормальных явлений университетской жизни».70
Вопрос о легализации организаций и сходок заставляет министров разделиться. Большинство соглашаются с тем, что студентам необходимо собираться вместе, — против выступают министр внутренних дел Дмитрий Сипягин и обер-прокурор Святейшего Синода Константин Победоносцев. Они считают, что у любых организаций должна быть конкретная цель, чтобы не «обратить эти сходки в политические говорильни». Такое же мнение у Николая II.71
Студенты же надеются на реформы. С осени 1901 в Петербургском университете работает Совет старост — студенческий парламент. Четвертый курс математического факультета представляет участник митинга на Казанской площади Разумник Иванов. Споры на заседаниях часто выходят за пределы университетской повестки.
В декабре 1901 года министерство народного просвещения издает новые Временные правила — документ становится своего рода компромиссом между министрами. Теперь студенты могут легально создавать организации, но только с одобрения Министерства просвещения. Устраивать собрания разрешено, но сначала нужно уведомить руководство университета и согласовать с ним вопросы для обсуждения. Кроме того, там должен присутствовать представитель администрации, который имеет право закрыть собрание.
Новые правила не устраивают ни студентов, ни преподавателей. Недовольство вызывает, например, запрет общеуниверситетских сходок — собираться можно только по факультетам и курсам, так что Совет старост Петербургского университета теперь вне закона.
Весной 1902 года полиция снова начинает аресты. Уже седьмой с начала года подпольный организационный комитет назначает новую акцию 4 марта — вопреки предписанию полиции покинуть город, на нее приходит и Разумник Иванов. Демонстрация ограничивается многочасовой прогулкой по Невскому проспекту. Тем же вечером Иванов отбывает на поезде в ссылку в Симферополь.
В апреле 1902 года Николай II отправляет Ванновскому письмо, в котором сообщает о его отставке. Император признается, что назначение Ванновского на пост министра просвещения было вызвано в первую очередь желанием «успокоить и умиротворить взбаламученное море учащейся молодежи». По мнению императора, эта цель не была достигнута. «Если Вы в этом не успели, то виноваты обстоятельства, сложившиеся так неудачно», — будто бы оправдывает Ванновского император.72
Империя должна умереть / Зыгарь М. В.
.webp)
