В Новосибирске работает «Новоколледж» — это частный колледж, в котором не проводят «патриотические» «уроки о важном», не поднимают российский флаг каждую неделю и не устраивают «воспитательные беседы» со студентами, которые выступают против войны. Мы поговорили с директором колледжа Сергеем Чернышовым — о том, как им мешает государство и можно ли не идти на компромиссы с собой, когда работаешь в сфере образования.
— В чем главное отличие вашего колледжа от других?
Все колледжи заявляют, что готовят людей к рынку труда. Мы же говорим, что это все чушь, и подготовить к нему невозможно, потому что он все время меняется. Поэтому мы предлагаем развивать личность и софт-скилы: коммуникабельность, ответственность, широкую академическую подготовку, знание математики и истории. Обычно колледжи строятся вокруг работодателей, а мы — вокруг человека. Еще в нашу программу входят индивидуальные образовательные траектории, психологи, тьюторы.
В России есть некоторое количество хороших колледжей. Государственные заваливают деньгами, поэтому большого ума не надо, чтобы сделать там что-то хорошее. Только успевай тратить — и то они не справляются. А если говорить про частные колледжи, на всю страну есть с десяток хороших. У них всегда есть оригинальная концепция и отбор при поступлении.
— В обществе распространено предвзятое отношение к среднему профессиональному образованию и стереотипы про ПТУ. Почему так?
Такое отношение [к колледжам] было лет 10–15 назад. Сейчас многое поменялось. В 2021 году в России впервые в колледжи поступило больше людей, чем в вузы.
Количество поступающих в вузы уменьшается, а в колледжи — увеличивается в течение последних 10 лет. В прошлом году две эти кривые пересеклись. Дальше этот разрыв будет только увеличиваться. У этого есть причины.
Во-первых, это ЕГЭ. В целом я его не критикую, экзамен дал нам много доброго и светлого: равенство, прозрачное поступление, поддержку талантливых региональных выпускников школ. Но, с другой стороны, из ЕГЭ сделали культ: последние два года учебы школа гнобит людей, которые потенциально могут плохо сдать экзамены. Создается атмосфера тотального страха. Из-за этого люди не хотят идти в десятый и одиннадцатый класс. Выпускники колледжей поступают в вузы без ЕГЭ, и люди считают, что это возможность обойти систему. Но в реальности эта стратегия не работает: после колледжа многие понимают, что им нафиг этот вуз не нужен.
Вторая причина — в большинстве школ десятый-одиннадцатый класс — совершенно бессмысленное времяпрепровождение, которое заполнено ЕГЭ и тратами на репетиторов.
Третья причина — дороговизна. Учиться в колледже в регионе в среднем стоит в три раза дешевле, чем учиться в вузе. Учитывая, что реальные доходы населения падают последние восемь лет, начиная с присоединения Крыма, это имеет значение. В итоге сейчас две трети выпускников девятых классов поступают в колледжи.
Еще сейчас, в сравнении с демографическим спадом 90-х, детей стало больше. На колледжи появился массовый спрос. И если мы говорим про бюджетные места, то есть колледжи с конкурсом 10–30 человек на место. На этом фоне появилась куча колледжей, которые берут всех без разбора, и они действительно ничем не лучше ПТУ 90-х.
— Вы имеете в виду частные колледжи?
Если мы говорим про некачественные колледжи, можно выделить две большие группы. Первая — это государственные колледжи, которые готовят людей на якобы «востребованные специальности реального сектора». Они говорят: «Нам юристы и экономисты не нужны, нам нужны машиностроители». В Новосибирской области для них ежегодно выделяют больше 1200 мест (Прим. ред. — Данные Министерства образования Новосибирской области), хотя никому это машиностроение в таком количестве не сдалось. В результате туда берут всех, кто просто какой-то аттестат сдал. Извините, но в таких колледжах низкий уровень человеческого капитала.
А вторая группа — это частные колледжи с «уникальной» бизнес-моделью «мы берем всех, главное платите нам деньги».
— Вы достаточно часто появляетесь в публичном поле — вас проверяли за посты на фейсбуке, на вас жаловались в Минобр, вы открыто выражаете свои позиции в социальных сетях. Как на это реагируют студенты и их родители?
Репутация «Новоколледжа» как раз строится на том, что он новый, независимый, творческий, свободный и человекоцентричный. Наша атмосфера действительно радикально отличается от других. Это не значит, что мы лучше или хуже, но на всех днях открытых дверей я говорю, что мы такие и мы не хотим всем понравиться — если вы чувствуете, что вам это не подходит, я не буду вас переубеждать, каждый делает выбор самостоятельно.
Это нормально, что я публично высказываюсь, так делают многие представители нормального частного бизнеса. То, что это не принято в образовании — проблема образования, а не моя.
Может сложиться впечатление, что жалуются только на нас, но это не так. Уверяю вас, что с другими это происходит гораздо чаще, но они просто об этом не говорят. Только на них подают жалобы за холодную кашу в столовой и какую-нибудь бытовую ерунду.
В условиях, когда правовая система практически не работает — а в России это так — единственный реально действующий инструмент — это публичность. Она несет за собой как риски, так и защиту. Это стратегия защиты: если завтра кто-то решит закрыть «Новоколледж» и найдет какой-то предлог, например, тараканов в общежитии, то каждая собака будет знать, за что реально нас закрыли. На следующий день это станет достоянием общественности, а тараканы любят темноту.
— Из того, что вы говорите про студентов и атмосферу, складывается впечатление, что у вас в колледже собрался пузырь из студентов с одинаковыми либеральными взглядами и мышлением. Так ли это?
Большинство образовательных организаций ничем не отличаются друг от друга. Их не за что любить и не за что ненавидеть. У нас наоборот, к нам все неравнодушны. И люди, которые нас любят, составляют ядро нашей аудитории, в том числе внутренней — наши студенты. Не бывает активного большинства, но активное меньшинство — где-то четверть или треть наших студентов — действительно подходят под ваше описание либерального пузыря. Но в целом либерализм — это хорошая идеология, она про человека, хотя в последнее время это слово почему-то используют как ругательство.
У нас периодически появляются таблички и точки сбора помощи для военных или детей ДНР и ЛНР: их организуют студенты. На это мы говорим: «Не вопрос, только тогда и для детей Одессы, Харькова и других прекрасных городов тоже собирайте. Не хотите? Тогда вообще не собирайте».
— Вы упоминали, что вам не стыдно пропагандировать либеральные ценности.
Либеральные ценности — это уважение к человеку, к жизни и свободе выбора. Что в этом плохого? Те, кто на них ругаются, обычно не читали ничего больше азбуки и не смотрели ничего кроме «Первого канала».
Понятно, что части аудитории «Новоколледжа» на это наплевать. Бывают и те, кто в начале учебного года начинают говорить какие мы негодяии, что мы все неправильно делаем: «Где же ваше патриотическое воспитание, если вы Хеллоуин празднуете?». Но они быстро отваливаются.
Чем либерализм отличается от всех других систем мировоззрения? Он про поливариантность. Да, мы празднуем Хеллоуин, но никого не заставляем [его праздновать]. Не лезем к людям ни в постель, ни в трусы, никуда.
— Какие формальные условия нужно соблюдать частному колледжу, чтобы встраиваться в государственную систему? Какие из них мешают развиваться?
Нужно поднимать российский флаг каждый понедельник, а каждую пятницу опускать. Шучу.
Формальные государственные требования к частным и государственным колледжам одинаковые. Во-первых, санитарные нормы и правила. В этой сфере все понятно, но регулирование избыточно: на самом деле в любом колледже можно найти причины для закрытия, если есть желание. Во-вторых, это пожарная безопасность. А третье — лицензионные требования: программа и материальная база колледжа должна отвечать государственным стандартам.
Любое образовательное учреждение обязательно нарушает какие-то требования. Например, по 200 страницам приказа Минобрнауки по доступной среде и размытым формулировкам в нем очевидно, что их даже никто не читал. В большинстве случаев чиновники это понимают и идут на встречу. Но если они включают режим бюрократа, все может рухнуть. Во время открытия колледжа у нас были ситуации, когда мы зависели от настроения какого-нибудь небольшого начальника.
Наши чиновники лапочки, если против вас нет негативной установки в госорганах, а они могут быть.
На самом деле в России хорошие государственные стандарты. В них большая степень свободы, надо ей просто пользоваться. А вся эта шелуха про флаги и «разговоры о важном» формально не обязательна: она существует на уровне телефонных звонков с рекомендациями.
Мы проводим со студентами нормальные разговоры о важном — говорим, например, о психологическом здоровье.
Если вы думаете, что все школы сейчас в едином строю этим занимаются [выполняют рекомендации государства], вы глубоко заблуждаетесь.
Возможно, [в будущем] сработает накопительный эффект, но пока ничего не происходит. Аналогично было с повестками, которые просили разносить студентов многих новосибирских колледжей: мы отказались.
— Почему в других школах и колледжах придерживаются этих рекомендаций?
(Вздыхает) На формальном уровне надо понимать, что у таких организаций учредитель — муниципалитет, регион или федерация. В этом смысле все понятно — кто платит, тот и заказывает музыку. У нас всех один регулятор, но учредители разные.
В реальности у наших коллег оказались размытые моральные границы. Выяснилось, что им ничего не стоит участвовать в абсолютном зле. Их попросили — они сделали. Завтра попросят расстреливать каждого десятого школьника за то, что он не участвует в поднятии флага — они будут расстреливать. Но знаете, есть такая песня «Был один, который не стрелял».
— Чувствуете себя таким?
Нет, я же не напрашиваюсь на героизм. Мы просто делаем то, что считаем сообразным своим моральным представлениям о действительности. Как говорил Солженицын: «Если не можешь противостоять злу, хотя бы в нем не участвуй».
— Часто ли вам приходится идти на компромиссы с собой, чтобы не навредить студентам или колледжу?
Не приходится. Мы тут собрались, чтобы сделать что-то хорошее, искреннее. Есть много более простых способов зарабатывать деньги. Когда начинаются игры: «Давайте что-нибудь такое проведем, чтобы сохранить колледж» — это скользкая дорожка. Стоит один раз начать, и за первым компромиссом последуют второй, третий, десятый.
Мы видим, во что это превращается, например, по Высшей школе экономики. Сначала мы уберем одного неудобного преподавателя, потом второго, третьего. Потом программы позакрываем и подпишем соглашение с Луганской народной республикой.
— От каких органов реально зависит происходящее в системе образования?
Система образования — это не монолит. Если министр просвещения в Москве что-то решил, это не значит, что все школы в России начнут так делать. Он может говорить, что принял решение, и теперь в каждой школе по понедельникам поднимают флаг. Но это смешно. Когда дверь в класс закрывается, происходящее там не могут контролировать ни министр просвещения, ни директор школы.
— В марте вы вместе с коллегами выступали на заседании Общественного совета при министерстве образования Новосибирской области с рекомендациями по работе с молодежью в условиях общественно-политической напряженности. Расскажите, в чем заключались главные рекомендации? Что-то в итоге было принято?
Общественный совет обладает публичным влиянием, поэтому, когда началась война, было необходимо сделать какое-то заявление. Мы вместе с Альянсом учителей провели исследование о том, что же волнует самих подростков.
Подростки в тот момент волновались, их нужно было успокоить. Война пришла в их смартфоны: их друзья из Мариуполя, с которыми они раньше играли в онлайн-войнушки, теперь начали присылать им видео из-под обстрелов. Они видят это, а потом к ним в школу приходят казаки.
По закону «Об образовании» школа должна быть вне политики. Вопрос не в том, что это лично нам не нравится по идеологическим соображениям, а в том, что это противоречит закону. С нашей подачи Общественный совет при Министерстве образования [Новосибирской области] четко заявил об этом. Люди, возможно, не поняли, за что они проголосовали — в составе совета основном сидят пропатриоты.
— После заседания участники совета подписали резолюцию. Соблюдаются ли сейчас меры, прописанные в ней?
Конечно нет. Я же не наивный мальчик, сразу было понятно, что никакой практической пользы это не принесет. Никто не придет в школу со словами: «Ах да, мы же тут заблуждались, пошли вон, несчастные казаки».
Но важен сам факт публичного заявления. Есть те, кто считают, что все наше образование милитаризовано, мертво и вообще там работают одни мудаки, которые детей в буквы Z ставят. Я занимаюсь публичной деятельностью, чтобы вне образования знали, что это не так, что есть много нормальных людей и они здесь, в России и никуда не уехали.
