Мы рассказывали, что в Новосибирске работает частный колледж, где не проводят «патриотические» «уроки о важном», не поднимают российский флаг каждую неделю и не устраивают «воспитательные беседы» со студентами, которые участвуют в протестных акциях. Так вот, его директор Сергей Чернышов собирается открыть независимый университет.
В нем будут учить педагогике, истории и краеведению Сибири, региональной истории, цифровым методам в гуманитарных науках и менеджменту в культуре и образовании. Будущий ректор считает, что программа нового университета опережает реальность, но именно этими направлениями нужно будет заниматься «приличным людям, когда все это безумие закончится».
Ректором нового вуза станет Сергей Чернышов, который уже четыре года возглавляет в Новосибирске частный колледж. Это будет первый за последние 19 лет частный университет в Новосибирске. Уже в сентябре они собираются набрать 50 первых студентов на бакалавриат и магистратуру. Сейчас создатели вуза регистрируют юридическое лицо, а летом рассчитывают получить лицензию.
Университет будет работать по модели Либерал Артс — либеральная модель образования, которая предполагает, что студенты самостоятельно выбирают курсы и дисциплины.
«Это будет Сибирский университет свободных искусств и наук имени [писателя, исследователя Сибири Николая] Ядринцева. [Бывший декан факультета Свободных искусств и наук СПбГУ (Смольный) Алексей] Кудрин не успел создать университет свободных искусств и наук, значит мы создадим. Станем первыми, представляете, в России. Ядринцев был областником. Он написал книжку „Сибирь — колония“ и протестовал против колониального статуса Сибири», — объясняет Чернышов.
— Вы серьезно планируете открыть университет, построенный по либеральной модели, в 2023 году в России?
Ну да, вот такая глупость. Серьезно.
— Что вы вкладываете в понятие модели Либерал Артс?
Есть устоявшаяся модель. На русский язык название этой модели переводится как «Свободные искусства и науки» — она предполагает максимально широкую подготовку и непредустановленные курсы, которые студент выбирает самостоятельно.
Вообще существует две модели: первую эксперты из Сколково называют «образовательная труба» — тебя туда помещают и ты двигаешься как в водопроводе. В такой системе есть готовая программа и все понятно.
И второй вариант — либеральная модель, когда ты сам выбираешь курсы. В такой модели высшее образование — это история не про получение профессии, а про широкую многопрофессиональную подготовку. Говорят, что хороший человек — это не профессия. Но с точки зрения Либерал Артс хороший человек — это профессия. Это широко образованный человек, с разными непредсказуемыми образовательными траекториями, максимально адаптивный к современному миру. Что удивительно, потому что этой модели две тысячи лет — неустаревающая классика.
— За последний год факультеты, построенные по такой модели, закрылись в нескольких вузах. Вы не боитесь?
На самом деле это не совсем так. Если посмотреть на факультет свободных искусств и наук в СПбГУ — да, там были реформы, возмущения, уволились преподаватели и все это, конечно, ужасно, но сам факультет на месте. Либеральная модель на месте. Также и с другими программами, они пострадали, но они на месте.
— Почему именно такие программы?
Нормальный университет всегда смотрит в будущее. В России мы привыкли, что университет должен ориентироваться на рынок труда, но это [должно быть] не так. Это печать, которая досталось российским вузам с советской эпохи — такое клеймо.
Например, у нас рядом есть город Томск, где в 1888 году открылся первый за Уралом университет в России. А что такое Томск в 1888 году?
Это столица Томской губернии, город на отшибе во времена, когда еще железных дорог не было. Туда нужно было добираться на лошадях. И там открывается университет. Если бы, когда его открывали, ориентировались на рынок труда, там нужно было готовить купцов и торгашей. Но они почему-то, дурачки, не понимали, что нужно ориентироваться на рынок труда и открыли там медицинский и юридический факультет. И зачем-то учили их там какой-то философии.
В первую очередь нужно будет понять, как мы к этому пришли, изучать местные обстоятельства. У нас очень мало опросов, которые касаются изучения муниципального управления в регионах Сибири или других локальных вещей.
Во-вторых, нам нужно будет глобально перестраивать систему образования. Очевидно, что образование — одна из тех сфер, которая привела к нынешнему безумию. Как сказала мне сегодня одна моя коллега: «оказалось, что мы живем в стране осатаневших людоедов». Электронные повестки — да пожалуйста. Разбомбить города — да пожалуйста. Разбить человеку голову? кувалдой? Да еще лучше! К несчастью, значительная часть нашего общества именно такая. И в этом же немалая вина педагогики, школьных учителей и вузовских преподавателей. Именно поэтому большое направление нашего вуза — педагогическое.
Кроме того, с музеями и другими культурными сферами тоже надо будет что-то делать. Для этого мы откроем программы по менеджменту в социальной сфере, исторической памяти и цифровой гуманитаристике.
С точки зрения рынка все это странно. Когда мы сформировали программу, мы поняли, что она лет на двадцать опережает реальность. Но нам интересно делать что-то с миссией.
— Кто будет у вас преподавать?
Люди, которым надоело все, что сейчас происходит в высшем образовании. Те, кто способен на это. Среди них будут и местные, и онлайн-преподаватели, потому что многие специалисты в своей отрасли уехали. Например, мы с удовольствием позовем в университет Динару Гагарину, которую уволили из Вышки — одного из ключевых специалистов в России по цифровой гуманитаристике.
Мы знакомы со всеми эмигрантскими проектами, которые возникли за последнее время в восточной Европе и центральной Азии. Мы ведем с ними диалог.
— При наборе преподавателей, вы акцентируете внимание на их научных степенях и других формальных заслугах?
Хотим мы или не хотим — существуют обязательные требования. Например, есть показатель «остепененности», который потом нужен будет для аккредитации. В вузе должно быть 75% преподавателей, у которых есть степень доктора или кандидата наук.
Это единственное жесткое ограничение, которое мы должны соблюдать. На самом деле подавляющая часть преподавателей в России — кандидаты. Но при этом понятно, что в реальности наличие или отсутствие степени очень мало говорит о человеке.
— Вы будете выдавать дипломы государственного образца?
Сначала нам нужно получить лицензию — это даст нам право набирать студентов, вести образовательный процесс и выдавать дипломы установленного образца.
Если обычному человеку показать диплом государственного образца и установленного образца, никакой разницы он не найдет. Значение диплома государственного образца в России сильно преувеличено, в реальности от него не очень большая польза. По логике российского законодательства, ты сначала получаешь лицензию и после этого должен проучить студентов один год, а уже после этого ты можешь подавать заявление на государственную аккредитацию программы.
Когда через год мы пройдем аккредитацию, мы сможем выдавать дипломы государственного образца и отсрочку от армии.
— В первый год вы не сможете предоставлять студентам отсрочку от армии?
Первый год отсрочки не будет. Либо мы договоримся с каким-нибудь вузом, чтобы он параллельно зачислял наших студентов как вуз-партнер. В колледже мы так и делали в самом начале.
— Вы думаете, что есть вузы, которые будут готовы пойти на такое партнерство?
Частные вузы — да.
— Каких студентов вы ждете?
Первый набор — всегда авантюристы, которые верят в идею и понимают, что такое академические права и академические свободы, что такое высшее образование в реальности.
В нашем городе таких как раз, я думаю, человек 50 и наберется. Опять же, первый набор Томского университета был 72 человека, которых собирали со всей Сибири.
— Кто будет финансировать новый вуз?
Сейчас в составе учредителей Новоколледжа нет никаких партнеров, кроме меня. Поэтому можно сказать, что мы делаем вуз с коллективом Новоколледжа. Финансировать будем из средств колледжа в первый год запуска. Но молодые гуманитарные вузы — дело такое, там много денег не надо, куда важнее идея и правильная команда преподавателей.
— Что нужно будет сдавать для поступления?
Если мы говорим про бакалавриат, то это ЕГЭ: математика, русский, обществознание. От ЕГЭ деваться некуда, но мы сделаем по нему минимальный балл, нам не интересно играть в рейтинге, мы не будем ни с кем соревноваться.
Но будут наши собственные требования — устный экзамен и академическое эссе. Так делают во всех приличных вузах типа Шанинки или Европейского университета. И в зависимости от результатов экзаменов для студентов будет варьироваться стоимость обучения.
— О чем вы будете спрашивать на устных экзаменах?
Если мы говорим про бакалавриат, нам нужны люди, у которых есть потенциал для написания академических текстов, потому что любое приличное образование — это генерация приличных текстов. Кроме того, нам нужны люди, у которых развиты софт-скилы и когнитивные способности. Для нас не так важно, чтобы человек знал какие-то даты, но нам важно, чтобы он понимал закономерности.
Именно эти навыки мы и будем проверять.
— Я так понимаю, что программы по новой истории, которые вводят во всех вузах, вас не очень волнуют?
Конечно, меня они не очень волнуют. Мы же видим, как они вводятся в реальности. В России суровые законы компенсируются необязательностью их исполнения.
— Да, но иногда это компенсируется преподавателями.
Ну негодяев всегда хватает.
— Вы планируете отсеивать таких негодяев?
Однозначно.
У нас и в колледже так работает. Есть люди с разными убеждениями, это правда. И если у тебя есть какие-то убеждения и ты с этим живешь, мы никого за них не преследуем. Но когда ты выходишь к студентам, ты свои убеждения оставляешь. И рассказываешь про академические знания, не про мнения. Если мы приводим оценочные суждения, мы приводим разные оценочные суждения. Вот это профессионализм.
На самом деле сейчас идеологизирован только узкий круг даже гуманитарных дисциплин. На виды портиков в древнегреческом искусстве скорее всего всем все равно, а фильмы Федерико Феллини пропагандисты и авторы учебников по «новой истории» наверняка даже не смотрели. И есть много вопросов по истории, где у пропаганды нет никакого мнения.
— Вы верите, что несмотря на новые поводы отъезжать из страны, остаются и студенты, и преподаватели?
Я знаю, что они остаются, я их вижу. У нас [в колледже] полторы тысячи студентов — мы это делаем в том числе ради них.
